Аннотация Воспитательный процесс в дореволюционных гимназиях был организован в соответствии с общегосударственными целями, которые ставились перед учебными заведениями повсеместно. Подобная постановка проблемы не противоречила воспитанию гимназистов на основе общечеловеческих ценностей, что и определяло содержание воспитательного процесса, включавшего патриотическое, гражданское, религиозное, эстетическое, физическое.
Annotation. Educational process in pre-revolutionary public schools was organized in accordance with national goals that were set in front of schools everywhere. This formulation of the problem is incompatible with the education of the pupils on the basis of universal values, which determines the content of the educational process, which included a patriotic, civic, religious, aesthetic and physical.
Смолянинов А.П. к.с.н. Содержание и методы воспитания гимназистов в XIXвеке. (По материалам 1-й Саратовской гимназии.)
Воспитательный процесс в дореволюционных гимназиях второй половины Х1Х- начала XX вв. был организован в соответствии с общими целями, которые государство ставило перед учебными заведениями подобного рода. Во-первых, происходил процесс формирования качеств, признаваемых в то время социально-значимыми, на основе развития определенных взглядов и убеждений. Основополагающим считалось выработка у молодых людей твердого понимания незыблемости «самодержавия и православия как важнейших исторических устоев Российского государства». Чрезвычайно много усилий прилагалось к тому, чтобы создать у гимназистов особое отношение к личности монарха.[1] Это и ежедневная молитва за царствующих особ. И помпезно-торжественное празднование 300-летия Дома Романовых, когда в актовом зале каждой гимназии были установлены бюсты основоположника династии, силами гимназистов ставились сцены из оперы «Жизнь за царя», раздавались популярные брошюры, повествующие о деяниях российских монархов, учреждались именные стипендии в честь членов императорского дома.[2] Большое также внимание уделялось и проблемам религиозного воспитания. Для этого устанавливалось ежедневное посещение церковных служб, устраивались в актовых залах коллективные песнопения молитв. На ученических квартирах вводились утренние и вечерние молитвы, ответственность за соблюдение которых возлагалась на родителей и лиц, предоставлявших квартиры. В пансионе при 1-й Саратовской гимназии функционировала церковь во имя Св. Равноапостольных Кирилла и Мефодия, первоучителей славянских. В 1865 году при этой церкви было организовано «Братство Св. славянских первоучителей Кирилла и Мефодия», членами которого становились гимназисты-воспитанники пансиона.[3] Однако директор 1-й Саратовской гимназии М.А.Лакомте свидетельствовал, что гимназисты плохо посещают церковные службы и упрекал родителей в нежелании «заставить своих детей посещать церковь».[4] Во-вторых, большое внимание в гимназиях уделялось проблемам приобщения воспитанников к культурным ценностям. Необходимо отметить, что этому вопросу много внимания уделялось в педагогической литературе того времени.[5] В 1-й Саратовской гимназии для учащихся старших классов были организованы факультативные занятия по рисованию и оркестровой музыке.[6] Педагогический коллектив 1-й Саратовской гимназии разрешил « устройство литературно-музыкальных вечеров в стенах гимназии с чисто педагогическим характером при деятельном участии преподавателей и с допущением на таковые бесплатные вечера преимущественно родителей и родственников».[7] Подобные мероприятия рассматривались как начинания благотворительные. Осуществлялась установка формировать у гимназистов отношения к празднику как событию обыденному и просто развлекательному, а к ответственному делу, целью которого освоение таких христианских традиций как милосердие, доброта, отзывчивость. На вечерах в присутствии учителей, родителей и других родственников воспитанники гимназии демонстрировали свои музыкальные и литературные способности. воспитания.[8]Педагоги гимназии считали, что воспитанию художественного и эстетического чувства, способствовало «устройство литературно-музыкальных вечеров в стенах самих учебных заведений с чисто педагогическим характером при деятельном участии преподавателей и с допущением на таковые бесплатные вечера преимущественно родителей и родственников»[9]. Участниками таких вечеров были сами дети, демонстрировавшие свои музыкальные и литературные способности. Широко использовались воспитательные возможности театра и кинематографа. Специально для учащихся гимназий в городском театре ставились « Король Лир» и «Отелло» Шекспира, «Тартюф» и «Скупой» Мольера, «Женитьба» Н.В. Гоголя, «Гроза», «Бесприданница», «Бедность не порок» А.Н.Островского, «Дядя Ваня» «Вишневый сад» «Три сестры» А.П.Чехова.[10]Совет старейшин Саратовского коммерческого клуба организовал для гимназистов в целях расширения умственного кругозора просмотр фильмов «Виды города Парижа», «Хлебопашество и скотоводство», «Гречиха в Бретани» «Экскурсии через французские колонии» « Необыкновенная сила мухи» «Страх перед микробами».[11] Вместе с тем дирекция 1-й саратовской гимназии запретила просмотр картины по мотивам пьесы Л.Н.Толстого «Живой труп», ибо педагогический коллектив нашел в ней «безнравственные сцены». Важным средством нравственного, эстетического и умственного воспитания была книга. Педагоги старались контролировать чтение учащихся и в первую очередь старались противодействовать пагубному с их точки зрения увлечению приключенческой литературой. В 1907 году педагогический совет 1-й Саратовской гимназии по указанию попечителя рассматривал вопрос «о распространении среди учащихся особого рода литературы, имеющей своим предметом приключения Нат.Пинкертона, Ник. Картера и т.п. и о вредном влиянии этой литературы на учащихся. В результате педагогический совет постановил: а) отбирать книги подобного содержания, беседовать по поводу их с учениками, б) признать пополнение библиотек неотложным и выработать список книг для чтения, в) ходатайствовать о воспрещении продажи малолетним книг вышеупомянутого содержания».[12] Педагогические советы фактически выступали в роли цензоров, занимались составлением списков книг, разрешаемых для чтения учащимися, стремились осуществлять контроль над конкретными воспитанниками. В 1874 году в 1-й Саратовской гимназии была создана помимо фундаментальной библиотеки, которой пользовались и учителя, и ученики, и специально ученическая библиотека. К началу 80-х годов она насчитывала 855 названий в 1371 томе. Гимназия выписывала для нее журналы «Всходы», «Родник», «Физик-любитель».[13] В 1910 году в ученической библиотеке имелось2285 названий в 3080 томах.[14] Писатель К.В. Тхоржевский романе «Тенета» говорит о литературных пристрастиях воспитанников 1-й Саратовской гимназии следующее: «Любители литературы распадались на две половины: одни читали Пушкина, Тургенева, Гоголя, Вальтера Скотта, Купера; другие – Белинского, Писарева, Добролюбова, Дарвина, даже Льиса, Молешота, Милля, Спенсера и т.д.». При этом Тхоржевский весьма и весьма скептически высказывался о школьной библиотеки: « Библиотека состояла большой частью или из разрозненных томов, или из каких-то путешествий, старых журналов, описаний древнеримского и греческого быта, и наконец массы псалтырей, часословов и т.п. в старинных кожаных переплетах.»[15] Чтение вело и к первым попыткам пробы пера. Н. Бундас, учившийся в Саратовской гимназии в 50-е годы Х1Х века, вспоминает: « У весьма значительного числа учеников нашего класса была развита наклонность к ритму, способность к рифмоплетству, почему накропать стихи не представляло для многих из нас особенного затруднения. Рукописный журнал «Вральмонологический листок» выходил 3 -4 года»[16]. В.М. Чернов в мемуарах «Записки социалиста революционера» вспоминал: «Классным наставником был у нас учитель латинского и греческого языков, В.Н. Смольянинов, ярый поклонник классицизма, пытавшийся создать у нас культ древних языков, изучение их тонкостей и проникновение в глубины классической поэзии..» В поле зрения педагогических коллективов гимназий находились и проблемы физического воспитания. Частые болезни были главной причиной пропусков занятий. В гимназиях вводились занятия гимнастикой, руководить которыми приглашали отставных офицеров. В 1-й Саратовской гимназии гимнастике обучал бывший поручик Кутаисского полка Гржибовский.[17]( Отчет Саратовской гимназии за 1885-86 уч.год. Саратов 1886. .С.16). Ежегодно устраивался спортивный праздник, именовавшийся «Сокольским»[18]. Иногда педагогические советы принимали весьма оригинальные решения. Так, педсовет 1-й Саратовской гимназии запретил учащимся велосипедную езду по городу, руководствуясь педагогическими соображениями.[19] Основным направлением воспитательной деятельности педагогов 1-й Саратовской гимназии, как и других российских гимназий, было стремление установить тотальный контроль над воспитанниками не только в стенах учебного заведения, но и вне его. Все без исключения гимназисты были обязаны носить и в школе, и дома, и на праздниках и в церкви ученическую форму. Ее цвет, фасон и порядок ношения регламентировались специальными документами, исходившими от министерства народного просвещения. Специальными решениями педагогического совета 1-й Саратовской гимназии было запрещено ношение красных и вышитых полотняных рубах.[20] По распространенному среди саратовского учительства мнению нарушению гимназистами дисциплины и низкая успеваемость во многом были обусловлены. избытком свободного времени, что неизбежно вело к « развитию среди учащихся излишнего общения на почве семейных знакомств и неизбежно увлекающего молодежь в разнообразные развлечения…»[21] По мнению директора 1-й Саратовской гимназии В.А.Боголюбова, излишне частое посещение развлекательных мест вместо «приятного и полезного отдохновения, возбуждали нервы юношей, развивали в них пагубное стремление к преждевременному знакомству с жизнью и, в конце концов, приводили к фактам, вызывающим сенсации в самом же обществе».[22] Педагогическим советом гимназии было принято решение, предусматривавшее, во-первых, ограничение времени пребывания гимназистов на катке 5-ю часами вечера, предполагалось так же устройство катка в гимназическом саду, куда вход будет разрешен только гимназистам, во-вторых, запрещение принимать участие в состязаниях конькобежцев и в других увеселениях, устраиваемых на катках, в-третьих, запрещение кататься на лодках яхт-клуба, участвовать в загородных поездках и прогулках, посещать вечера частных домах и общественных местах, в-четвертых, запрещение посещения ночью железнодорожного вокзала, пароходных пристаней, городской и клубных библиотек, циклодрома, садов Очкина, Эрмитажа, Сервье.[23] В феврале 1895 года последовало специальное распоряжение попечителя Казанского учебного округа, воспрещавшее учащимся принимать участие в публичных литературно-музыкальных вечерах, которые проводились вне стен учебного заведения.[24] Очень часто педагоги упрекали в негативных поступках учащихся их родителей. В.А.Боголюбов свидетельствовал, что «гораздо больше наблюдалось нарушений правил домашней жизни со стороны учеников, живущих при родителях или ближайших родственников».[25] Родителей упрекали в предоставлении гимназистам взрослых удовольствий, а именно, свободное посещение театра, цирка, увлечение чтением книг, сильно действовавших на воображение и мешавших необходимым для школьных занятий вниманию и сосредоточенности. По недосмотру родителей гимназисты уклонялись от ношения формы, курили, опаздывали на занятия после каникул. Некоторых упрекали в том, что обучение по их желанию танцам и музыке также мешает учебным занятиям. В 1887 году В.А.Боголюбов обязал инспектора гимназии и классных наставников обследовать частные квартиры, которые занимали иногородние гимназисты. Основанием для этого явились зафиксированные в 1886-87 учебном году нарушения: 2 пропуска уроков без уважительных причин, 2 случая отлучения с квартир в неположенное время, 1 случай посещения цирка без разрешения. Директор гимназии потребовал в первую очередь обращать внимание «на личность квартиросодержателя, среду, в коей вращается, знакомство его с делом воспитания, влияние на пансионеров, сведения о жильцах соседних квартир, нет ли поблизости увеселительных заведений.»[26] Осмотр ученических квартир дал возможность сделать о них благоприятный вывод. Однако основания для беспокойства у В.А.Боголюбова все-таки были. В начале 80-х годов ХIХ столетия гимназисты, жившие на частных квартирах и предоставленные самим себе, стали посещать нелегальные политические кружки, что стало концом карьеры для тогдашнего директора гимназии М.А.Лакомте. Писатель К.В.Тхоржевский, бывший выпускник 1-й Саратовской гимназии, посвятил участию местных гимназистов в подполье роман «Тенета»,опубликованный в 1884 году в «Литературных приложениях» к крайне консервативной газете «Гражданин». Он связывал появление подобных организаций в Саратове со специально приезжавшими из Петербурга и Москвы молодых людей, которые преследовали цель подчинить гимназистов своему влиянию. Так, один персонажей романа, гимназист Гарин, переведенный в Саратов из одной из московских гимназий, «познакомился в Москве с одним кружком молодежи, где только и говорили о «народе», о его «угнетенном состоянии», «мраке невежества», которым он окружен, и лозунгом этого кружка было употреблять все средства дозволенные и недозволенные – к тому, чтобы «освободить» и «просветить» этот «народ»[27]. Другой герой, студент Алабин «получил от «своих» из Петербурга приказание разбросать и раздать как можно в большом количестве прокламации».[28] Тхоржевский считает, что главным виновником проникновения в гимназическую среду революционных идей директора гимназии М.А.Лакомте, не сумевшего обеспечить должную дисциплину во вверенном ему учебном заведении. «Гимназия была очень странная,- говорит он ,- в ней не ученики слушались и боялись начальства, а начальство подделывалось под тон своих питомцев-мальчиков, особенно глава ее – директор – в высшей степени образованный и либеральный человек, подававший на этом основании руку всем воспитанникам без исключения, начиная с 1-го класса».[29] В 1887 году педагогический совет 1-й гимназии запретил гимназистам «участвовать не только в разных незаконных сообществах, землячествах, но даже и в дозволенных обществах».[30] Вместе с тем, наряду с запретами, соседствовали и такие методы, как увещевание. В.М.Чернов вспоминал о таком случае с ним и преподавателем В.Н.Смольяниновым: «Одной из его слабостей была его (Смольянинова В.Н.-А.С.) действительная или мнимая родовитость. И вот, он с самым серьезным видом, тоном полной интимности, говорил мне: «Я сам недолюбливаю Романовых; вы знаете, что исторические права этой фамилии на престол, среди фамилий других Рюриковичей, далеко не стоят на первом плане; взять хотя бы нашу фамилию, которая гораздо более прямой линией связывается с родоначальником русских князей ... Но все же я должен отдать справедливость ныне царствующему императору; он сумел высоко поднять престиж России во внешней политике; и этого достаточно для того, чтобы мы относились к нему с благодарностью и прощали ему все остальное. Величие страны стоит выше всего, и как бы ни было законно наше недовольство в каких-нибудь других отношениях, наша обязанность — быть ему лояльными подданными! Я сам игнорирую историческую сторону династического вопроса, и обязанность каждого — следовать моему примеру и отметать всякие мятежные мысли!»». Особенно активно потянулись гимназисты к политической жизни в период событий 1905 – 1907 годов. В январе 1905 года в Саратове состоялась демонстрация учащихся средних учебных заведений. В октябре 1905 года в поле зрения жандармов попал гимназист 8 класса Александр Шардыгин как активный участник политических митингов и демонстраций.[31] В сентябре 1907 года он явился организатором политической сходки, в которой приняло участие 19 гимназистов.[32] В июне 1906 года в селе Белгаза Аткарского уезда был арестован за антиправительственную пропаганду гимназист 8-го класса Александр Жегин.[33] В декабре 1907 года жандармерия арестовала гимназиста 8-го класса Дениса Гюнсбурга как участника экспроприации в ювелирном магазине Красновского.[34] В целях усиления воздействия на учащихся в гимназиях с января 1905 года были введены родительские комитеты и рекомендовано проведение родительских собраний. Министерство народного просвещения существенно ограничило права родительских комитетов, разрешая им заботиться об оказании материальной помощи нуждающимся гимназистам, подавать в учебный округ прошений об открытии параллельных классов с особой доплатой гимназии, ходатайствовать перед учебным округом о судьбе неуспевающих неудовлетворительно ведущих учащихся. В 1-й Саратовской гимназии практиковались случаи, когда, «чтобы справиться с внутренней анархией, комитет в школе являлся в несвойственной ему роли главного авторитета, и председатель его в орденах и при шпаге приходил в буйные классы и уговаривал учеников бросить шалости, исключающие возможность правильных занятий, и, серьезно заняться учебным делом. Однако каких-либо результатов от этого не получилось».[35] Вместе с тем чрезвычайно велико было значение в деле преодоления сложившегося за многие десятилетия антагонизма между педагогами гимназии и родительской общественностью. Как справедливо заметил один из педагогов 1-й Саратовской гимназии, « родители вполне убедились, что педагоги не так черствы, жестоки и безыдейны в отправлении своих высоких обязанностей, как это им казалось издали, а педагоги увидели, что родители, прежде самоуверенно критиковавшие. Школу и казавшиеся столь компетентными в делах обучения и воспитания, на самом деле чужды зачастую самых элементарных в этом отношении познаний. В результате этого школа приобрела больше уверенности в себе, а родители в значительной мере ее потеряли и были обезоружены».[36] Необходимо отметить, что далеко не все родители охотно сотрудничали с родительскими комитетами и посещали родительские собрания.[37] Широко в воспитательной практике педагогов гимназии применялась разнообразная система наказаний .До 70-х годов ХIХ столетия довольно значительное место занимали физические наказания. « В то время в гимназии,- свидетельствовал в конце ХIХ века саратовский журналист Ф.В.Духовников,- как и во всех учебных заведениях, ленивых и малоуспевающих учеников первых трех классов заставляли учиться «березовою кашею»; за балл 1 ученику давали 20 розг, за 2 – десять. Ученики-пансионеры, желая отделаться от такой «поощрительной»меры, уходили в лазарет, где гимназический доктор Троицкий, зная истинную причину прихода учеников к нему, относился к ним снисходительно».[38] Особое пристрастие к розгам питал Э.Х. Ангерман, бывший инспектором 1-й Саратовской гимназии в 1849-1857 годы. По словам И.А. Воронова, учившегося в эти годы в гимназии, инспектор сек детей два раза в день. «Тиранство это, - продолжает И.А. Воронов, - доходило до такой жестокости, что наказанным нередко приходилось пользоваться услугами лазарета.»[39] ( Воронов И.А. Саратовская гимназия – устава графа Уварова – Заметим, однако, что Н.Г. Чернышевский вскоре после начала службы в 1-й Саратовской гимназии писал М.И. Михайлову: « Инспектор единственный порядочный человек, образованный и имеющий о много понятие, особенно по своей части, т.е. учебной и ученой, со многими светлыми понятиями.»[40] О садистских наклонностях Ангермана свидетельствовал и преподававший в те годы историю М.А.Лакомте: «Ученики говорили, что Ангерман находил наслаждение в том, чтобы высечь ученика.»[41] Занимавший в это же время пост директора гимназии, А.А.Мейер был прозван учениками «каторжник, рваные ноздри».[42] Как указывал И.А. Воронов, «хотя Мейер не прибегал к рукоприкладству, но своим грубым, доходившим до хамства, обращением мог возмутить любого из юношей, особенно взрослых, самолюбие которых попиралось в присутствии товарищей».[43] Отношение Мейера к гимназистам привело к грандиозному скандалу. В 1862 году один из гимназистов 8-го класса А.Катин-Ярцев ударил директора по лицу. Дело закончилось исключением 10 гимназистов и отставкой Мейера.[44] М.А. Лакомте замечает, что, хотя Мейер и бы в общем образованным человеком, он « был не педагог в истинном значении этого слова, по душе, по призванию».[45] Постепенно физические наказания и откровенные унижения стали исчезать. В последние десятилетия Х1Х века в гимназии стала активно применяться такая мера наказания как оставление учащихся после уроков. Однако и подобное воздействие было обставлено целым рядом условий. Право окончательного решения о применении данного наказания принадлежало исключительно директору гимназии, а исключительных случаях классному наставнику. Если предусматривалось оставить ученика на несколько часов, то не разрешалось делить время на несколько дней, чтобы дети не чувствовали себя слишком долго наказанными. Предполагалось размещать наказанных по разным классам, чтобы они не могли вновь совместно нарушать дисциплину.[46] По свидетельству современников, учитель математики С.Н. Иллюминаторский в наказание так же ставил учеников у доски до конца урока, записывал их проступки в специальную тетрадь, посылал специальные записки родителям.[47]Зримым аспектом воздействия на воспитательный процесс было личное влияние учителя на учащихся. В литературе достаточно подробно рассматривался вопрос о воспитательном воздействии на гимназистов Н.Г.Чернышевского, бывшего учителем словесности в 1-й Саратовской гимназии в 1851 – 1853 годы.[48] Необходимо отметить, что все эти авторы, на наш взгляд, излишне преувеличивают выражение Чернышевским в общении с учениками радикальных политических идей. Ссылка на слова директора гимназии А.А.Мейера, утверждавшего в беседе с друзьями : «Какую свободу допускает у меня Чернышевский! Он говорит ученикам о вреде крепостного права. Это вольнодумство и вольтерьянство!», мало убедительна. Слова Мейера скорее свидетельствуют о большом консерватизме политических убеждений самого директора. Заметим, что вопрос о вреде крепостного права задолго до Чернышевского поставила публично императрица ЕкатеринаII. Обратим внимание на замечание современников: «В то время Чернышевский ничего вольного себе не позволял, ученики его боготворили за его доброе сердце и знания. Уже тогда, находясь в преподавательской среде, Чернышевский способствовал смягчению нравов, облагораживанию человеческой личности, пробуждению высших интересов, и, косвенным образом, улучшению отношений учителей и учеников, на него смотрели как на вождя и проводника гуманных идей».[49] По словам Ф.В.Духовникова, « Николай Гаврилович приглашал изредка учеников старших классов к себе на квартиру, в доме отца, где совместно с знаменитом впоследствии историком Н.И. Костомаровым развивал путем чтения и бесед с ними. С этой целью Николай Гаврилович часто давал ученикам на дом читать книги, которых у него было много, или сами ученики просили его об этом, после класса, когда чтение какой-либо книги увлекало их.»[50] Политическое влияние на гимназистов попытались оказывать учитель латинского языка Караваев и математик Дмитриев, преподавшие в1-й Саратовской гимназии в 1861-1862 учебном году. Они собирали у себе на квартире гимназистов для обсуждения социально-политических и литературно-философских проблем. По доносу директора гимназии С.О Жолкевича они были уволены попечителем учебного округа и высланы из Саратова.[51] Большая часть саратовских педагогов представляла серую и безликую массу. Н.Г.Чернышевский так отзывался о ряде своих коллег по гимназии: « Учителя – смех и горе, если смотреть с той точки зрения, с какой следует смотреть на людей, все-таки потершихся в университете, или позабыли все, кроме школьных своих тетрадок, или никогда и не имели понятия ни о чем».[52] И.А.Воронов также в этой связи замечает: « Они, держась в пределах видимой законности, не пренебрегали услугами состоятельных родителей учеников в доброхотном жертвовании дров, сена или овса и даже домашней живности; а чаще всего они внушали родителям необходимость домашней подготовки их сыновей за хорошую поурочную плату».[53] О низком качестве педагогических советов до середине 70-х годов ХIХ века говорит М.А.Лакомте: «Педагогические советы у нас были одной формальностью. В них не было содержания, не было жизни, долго не слышалось смелого, свободного слова…Вопросы, обсуждавшиеся в совете, были не занимательны и не сложны: отметки за поведение учеников, испытание на учительское звание или на классный чин. Совершенно не помню, чтобы у нас возникла речь о причинах малоуспешности учеников в каком-нибудь предмете, о каком-нибудь приеме преподавании.»[54] Анализ протоколов многих педагогических советов подтверждает мысль М.А.Лакомте.[55] Большое нравственное влияние на гимназистов оказывал А.И. Соколов, преподавший в гимназии словесность и бывший с 1863 по 1873 годы директором. С ним всегда хотелось беседовать, что-нибудь от него позаимствовать, чему-нибудь у него поучиться. При том каждый приближавшийся к нему чувствовал, что имеет дело с хорошим, честным человеком».[56] По окончанию гимназического курса каждый выпускник получал написанную классным наставником характеристику, содержавшую итоги наблюдений, полученных в ходе педагогического процесса. Приведем в качестве типичного образца характеристик подобного рода характеристику выпускника 1895 года Гановского Николая: «Оказал средние способности, особенных наклонностей не проявлял, к занятиям относился добросовестно и насколько мог, занимался самостоятельно. По поведению Гановский за время пребывания в гимназии был безупречен. Характер имеет тихий, уживчивый, послушный, с товарищами был в хороших отношениях. Образ и направление мыслей не представляет… ничего предосудительного. Наверное и в высшем учебном заведении Гановский будет скромным тружеником, каким был… в Саратовской гимназии.»[57]Таких характеристик с 1820 по 1910 годы было выдано 1409.[58] Таким образом, характеристика воспитательного процесса 1-й Саратовской гимназии показывает, что он носил организованный и целенаправленный характер. Главная воспитательная цель соответствовала политическому режиму тогдашней России – воспитание преданных престолу и отечеству людей. Подобная постановка проблемы не противоречила воспитанию гимназистов на основе общечеловеческих ценностей, что и определяло содержание воспитательного процесса, включавшего патриотическое, гражданское, религиозное, эстетическое, физическое. Воспитательный процесс осуществлялся большим контингентом специально подобранных лиц: учителями, надзирателями, классными наставниками, их помощниками. Все они вели надзор за учащимися как в стенах учебного заведения, так и вне их. Делалась попытка поставить под контроль гимназического персонала все места, где гимназист проводил как учебное время, так и время свободное. Такой тотальный контроль имел и существенные недостатки. Он подавлял самостоятельность и инициативу детей и подростков, вызывал протест учащихся и недовольство родителей.
Примечания., Библиография.
[1] Мусин-Пушкин А.А. Сборник статей по вопросам образования. Т. 2 СПБ. 1912. С.329. [2] ГАСО. Ф. 249. Оп. 1 Д.128. Л.36. [3] ГАСО. Ф. 248. Оп. 1.. Д.536. Л.18 [4]ГАСО. Ф.248. Оп. 1. Д.536. Л.45. [5] Анненский И.Ф. Педагогические письма // Русская школа. 1892 № 4; Гурлит Л. Кинематограф как популяризатор искусства в жизни и в школе // Русская школа. 1914. № 4.) [6] ГАСО. Ф. 248. Оп. 1. Д.536. Л.44) [7] Там же.Л.38. [8] Там же. Л. 44. [9] Там же. Л.38. [10] ГАСО. Ф. 249 Оп. 1. Д.17. Л 12-13. [11] ГАСО. Ф.249. Оп.1. Д.24. Л.25-30. [12] ГАСО. Ф.248. Оп. 1. Д.536 Л.43. [13] ГАСО Ф.248 Оп. 1. Д.48 . Л.98. [14]ГАСО. Ф.248. Оп. 1. Д.536. Л.17 об. [15]Тхоржевский К.В. Тенета \\ Гражданин. Литературные приложения. 1884. № 1 С.33. [16] Бундас Н. Очерки из жизни С – кой гимназии в пятидесятых годах \\ Русская школа. 1897. № 7-8. С.23.). [17] Отчет Саратовской гимназии за 1885-86 уч.год. Саратов 1886. .С.16. [18] ГАСО. Ф.249 Оп. 1.. Д.128. Л.34-35. [19] Отчет Саратовской гимназии за 1886 – 1887 уч. год . Саратов, 1887. С.48. [20] ГАСО Ф.248. Оп.1 . Д.536. Л. 12.[21] Там же Л. 10-25 [22]Отчет Саратовской гимназии за 1894 95 уч. год. Саратов, 1895. С.29. [23]ГАСО. Ф.248 Оп. 1.. Д.536. Л.Л. 10-25. [24]Отчет Саратовской гимназии за 1894-95 уч.год.. С.16 [25]Отчет Саратовской гимназии за 1886-87 уч.год. Саратов, 1887. С. 72-73. [26]Отчет Саратовской гимназии за 1889-90 уч. год Саратов, 1890.С.39-40. [27]Тхоржевский К.В. Тенета \\ Гражданин. Литературные приложения. 1884. № 6. С.52.[28] Там же. С. 50. [29]Гимназия. 1889. № 1. С. 31. [30]ГАСО.Ф.248. Оп.1. Д.536. Л 9. [31] ГАСО. Ф. 246. Оп.1. Д. 666. Л.21.[32]Там же. Л. 21. [33]Там же. Л.142. [34] Там же. Л. 42. [35]ГАСО. Ф.248. Оп. 1. Д.536. Л.50. [36]ГАСО Ф.248. Оп.1.. Д.536. Л 42. [37]Отчет Саратовской гимназии за 1894-95 уч.год. Саратов, 1895. С.26-27. [38] Духовников Ф.В. Николай Гаврилович Чернышевский \\ Н.Г. Чернышевский в воспоминаниях современников. Т 1. Саратов, 1958. С. 135.) [39] Воронов И.А. Саратовская гимназия – устава графа Уварова – Прошлого столетия. 1851 1859 годы \\ Русская старина. 1909 № 8 С.333.). [40] Чернышевский Н.Г. Полн. Собр. соч. Т. Х1У. С. 218. [41] Лакомте М.А. Воспоминания педагога \\ Гимназия. 1889. №2. С.154. [42] ГАСО. Ф.248. Оп. 1. Д.950. Л. 11.) [43] Воронов И.А. Саратовская гимназия – устава графа Уварова – прошлого столетия… С. 333. [44] Ракитникова И. Памяти Ф.А.Борисова\\ Каторга и ссылка. 1929. № 4. С.175. [45] Лакомте М.А. Воспоминания педагога \\ Гимназия. 1889. №1. С. 15. [46] ГАСО. Ф.248. Оп. 1. Д.536. Л 49. [47] Жеребцов В.О. Воспоминания о Саратовской мужской гимназии и Санкт-Петербургском университете Саратов, 1912. С.6-7 [48] Ганелин Ш.И. Педагогические идеи Н.Г.Чернышевского и его деятельность в Саратовской гимназии \\ Н.Г. Чернышевский. 1889 – 1939. Л., 1941; Бушканец Е. Новые материалы о педагогической деятельности Н.Г. Чернышевского в Саратовской гимназии \\ Новая Волга. 1954. Кн. 21.; Разумовский Н.Н. Педагогические идеи Н.Г.Чернышевского М., 1948. [49] ГАСО. Ф.248. Оп. 1 .Д. 950. Л.23. [50] Духовников Ф.В. Николай Гаврилович Чернышевский \\ Н.Г.Чернышевский в воспоминаниях современников Т.1 Саратов, 1958. С. 124. [51] Труды Саратовской ученой архивной комиссии. Вып. 27. С.21. [52] Чернышевский Н.Г. ПСС Т.Х1У. С. 218. [53] Воронов И.А. Саратовская гимназия – устава графа Уварова – прошлого столетия \\ Русская старина 1909. № 8. С.346. [54] Лакомте М.А. Воспоминания педагога \\ Гимназия 1889 № 1 С.162. [55] ГАСО. Ф 248. Оп.1. Д.120. Л.8.- 14. [56] Лакомте М.А. Воспоминания педагога \\ Гимназия 1890. № 3. С. 451. [57] ГАСО. Ф. 248. Оп.1. Д. 485. Л.14. ) Таких характеристик с 1820 по 1910 годы было выдано 1409.( ГАСО. Ф.248. Оп.1. Д. 536. Л.12 об. [58] ГАСО. Ф.248. Оп.1. Д. 536. Л.12 об.59Чернов В.М. Записки социалиста революционера. Книга первая. В году безвременья (1889-1899). Издательство З. И. Гржебина. Берлин - Петербург - Москва. 1922.