К вопросу создания в Саратове средних учебных заведений.
Сложившиеся на рубеже XVIII – ХIХ столетий, задачи социально-экономической и культурной модернизации страны неизбежно требовали ускоренного формирования системы образования, превращения его в одно из значимых направлений внутренней политики Российской империи. Необходимо отметить, что первые шаги в этом направлении были предприняты в последние десятилетия XVIII века, когда Екатерина II положила начало государственному образовательному комплексу.[1] Как справедливо заметил Б.Н.Миронов, инициатором прогресса в сфере образования выступало самодержавие, ибо «потребности народа в образовании отставали от возможностей, которые создавала существовавшая система народного просвещения»[2].
Основная масса провинциального населения удовлетворяла потребности в образовании у частных учителей, так называемых «мастеров грамоты». Объем образования сводился к обучению чтению церковной литературы и элементарным навыкам письма. Как свидетельствовал первый директор народных училищ Саратовской губернии А.В.Шестаков, на протяжении многих лет в Саратове роль учителей выполняли раскольничьи начетчики.[3]
Депутат саратовского дворянства в Уложенной комиссии 1767 года говорил, что местные жители занимаются «обучением обывательских детей у духовного чина и у других словесной грамоте в собственных их домах».[4]
Имеются данные, что в начале 70-х годов XVIII века в Саратове была открыта духовная семинария. В семинарии изучались русская грамматика, чистописание, нотная грамота и пение. Богословские науки не преподавались. Все это говорит о том, что это было по сути дела духовное училище. Однако, как отмечал первый историк Саратовского Поволжья А.Ф.Леопольдов, «не было в Саратове ни одного ученого священника».[5] Поэтому и семинария с укороченным курсом обучения в целом соответствовала потребностям региона. После разгрома Саратова пугачевцами в августе 1774 года, превративших город в груду развалин, семинария прекратила существование. Позднее ее деятельность была продолжена в Астрахани.
Не решала проблему массового обучения и существовавшая в Саратове в начале 80-х годов XVIII столетия гарнизонная школа, в которой в обязательном порядке обучались сыновья солдат. Ни духовная семинария, ни гарнизонная школа не являлись массовыми, общеобразовательными и доступными учебными заведениями, не были предназначены для обучения широких слоев населения. Неслучайно известный в начале ХХ столетия исследователь Саратовского края А.А.Гераклитов обратил внимание на то, что чиновники местных учреждений чуть - ли не до конца XVIII века были в своем большинстве крайне невежественны и безграмотны.[6]
Обучение у так называемых «мастеров грамоты» не соответствовало необходимым требованиям. Отсутствие профессионально созданных методик обучения, учебников и школьных пособий, не имеющие педагогической подготовки учителя, ограниченный круг изучаемых дисциплин – все это подкрепляет справедливость данного вывода.
Восстание Пугачева показало императрице, что местная администрация не в состоянии поддерживать стабильный порядок. Екатерина II была вынуждена приступить к проведению существенных административных реформ, а это в свою очередь поставило вопрос о формировании значительной прослойки образованных людей, которые могли бы заполнить вакансии в создаваемых губернских учреждениях
В изданном в 1775 году, «Учреждении о губерниях» выделялось особым пунктом положение о создании в каждой губернии Приказов общественного призрения, которому наряду со структурами социальной защиты и здравоохранения должны были подчиняться и школы «для всех тех, кои добровольно пожелают обучаться в оных». Таким образом, в России был создан первый в ее истории орган государственного управления, занимающийся вопросами образования.
В 1786 года Екатерина II утвердила «Устав народным училищам Российской империи», по которому в губернских городах открывались четырехклассные главные народные училища с пятилетним сроком обучения. В уездных городах предписывалось создание двухклассных училищ с двухлетним сроком обучения. Заботы по содержанию училищ, контроль за учебным процессом и качеством обучения, обеспечение учащихся учебниками и наглядными пособиями поручались чиновникам Приказа общественного призрения. Вводилась в губерниях должность директора народных училищ.
В Саратовском крае, преобразованном в 1780 году в Саратовское наместничество (губернию), непосредственным созданием главного народного училища занимался губернатор, И.И.Поливанов, известный интересом к научной деятельности и просвещению.[7] Были приняты меры по размещению училища[8], но «дом, в котором училище помещено при открытии, был деревянный, ветхий».[9] Для службы в училище «учителя с достаточным количеством учебных пособий присланы из Комиссии об учреждении народных училищ, учившиеся в Санкт – Петербурге под ее ведением… Господин Губернатор принял их с отличною ласковостию».
В Саратовское училище поступило 118 учащихся. Основная часть поступивших составили солдатские дети, 15 были дворянскими детьми, 14 – дети дворовых, 8 – дети купцов, ремесленников и мещан.[10] А.Ф.Леопольдов, хорошо осведомленный в событиях второй половины 80-х годов XVIII века, подчеркивал, что основная масса населения не очень стремилась обучать детей.[11]
Безусловно, что создание Саратовского главного народного училища явилось важным событием в становлении и развитии народного образования региона. Впервые создавалась массовая светская школа, в которой применялась новая методика обучения, предусматривавшая одновременные занятия учителя со всем классом. Это предусматривало совместное обучение детей одного возраста, по единой программе и одинаковым учебникам.
К концу XVIII века под началом училищной комиссии «всех школ и пансионов в Российской империи состояло 315, учителей – 700, а обучающегося юношества – 19915 человек, в том числе мужск. пола – 18128, а женск. – 1787. Сверх сих губернских и уездных школ на поддержании комиссии состоит учительская гимназия, а в ней ныне обучаются двадцать человек».[12] Хотя эти показатели и были в масштабе страны не очень значительными, они свидетельствовали о введении в России государственного образования в провинции и являлись основой для школьных реформ последующего периода.
В январе 1800 года директором народных училищ в Симбирске был назначен саратовский учитель А.И.Шестаков. Это был первый в истории России случай назначения на директорскую должность профессионального педагога, несколько позже переведенный на эту должность в Саратов.[13] Начиная с 1797 года сенат начал присваивать отличившимся педагогам классные чины в соответствии с табелем о рангах классные чины. В Саратовском училище А.И.Шестаков и П.Васильевский были произведены в 9 классный чин (титулярный советник), а Д.Федоров – в 12 классный чин.[14] Подобная мера существенно повысила социальный статус учительской профессии.
В историко – педагогической литературе сложилось устойчивое мнение о сословном характере правительственной политики в сфере образования в последние десятилетия XVIII столетия.[15] Это положение нуждается в существенном уточнении. В 1799 – 1800 учебном году из 114 учащихся Саратовского училища детьми местных дворян и офицеров являлись 25 человек. В то же время в училище обучалось 11 детей мелких чиновников, не имевших классного чина, 36 детей купцов, 20 детей мещан, 10 детей солдат и 12 детей дворовых людей. Аналогичная картина сохранялась и в 1800 – 1801 учебном году. Подобное положение дел имело место и в других главных народных училищах.[16] Все это говорит о том, что в России складывалась бессословная школа, в которой свободный доступ к образованию получали и выходцы из дворян, и из крестьян, и из городских сословий.
В начале XIX столетия начинается новый этап в развитии школы, доступной представителям всех сословий. Это связано с реформаторскими начинаниями Александра Iи ближайшего окружения первых лет его царствования.
В 1802 году создается министерство народного просвещения во главе с П.И.Завадовским. В 1803 году в министерстве организуется главное училищное правление, которое становится «высшим совещательным органом министерства, состоящим из попечителей университетов и округов и других членов по высочайшему назначению».[17]
В 1804 году был введен в действие новый устав учебных заведений. Устав провозгласил существование светских и всесословных учебных заведений, главным назначением которых было «нравственное образование граждан соответственно обязанностям и пользам каждого состояния».[18] Все учебные заведения Российской империи распределялись по шести учебным округам и делились на четыре разряда. К первому разряду относились одногодичные приходские училища, где преподавалось чтение, письмо, первые действия арифметики, начала закона Божия, делались наставления «благонравию» и «обязанностям к государю, начальству и ближнему».[19] Ко второму разряду относились двухгодичные уездные училища, где изучались: грамматика русского и местного языков, сокращенные история и география, первоначальные основы геометрии и естественных наук и делались наставления об обязанностях человека и гражданина, а также осуществлялось знакомство с «практическими знаниями, полезными для местной промышленности и потребностей края».[20] Третий и четвертый разряды составляли губернские гимназии с четырехлетним сроком обучения и трехгодичные университеты. Каждое предыдущее учебное заведение готовило к последующему поступлению. Доступ представителей всех сословий гарантировался бесплатным обучением во всех разрядах. Однако бюджет городских училищ должен был определяться исходя из возможностей местных властей, а уездные училища «будут содержимы из доходов городских обществ с достаточным дополнением из казны, где оное потребуется».[21] Ректор университета становился попечителем учебного округа, а директор гимназии – директором народных училищ губернии, смотритель уездного училища являлся руководителем приходских училищ на территории уезда. Для обеспечения новых учебных заведений квалифицированными кадрами в каждом университете создавался педагогический институт. Студенты этих институтов получали государственные стипендии и по окончании должны были прослужить в системе народного образования не менее шести лет. Для повышения значимости новых учебных заведений было предписано: «Ни в какой губернии спустя пять лет по устроении училищной части никто не будет определен к гражданской должности, требующей юридической и других познаний, не окончив учения в общественном или частном училище».[22] В 1809 году по инициативе М.М.Сперанского был принят указ, по которому для получения чина коллежского асессора (8 классный чин) требовался университетский диплом.
В 1809 году, т.е. через пять лет после принятия устава, было открыто 26 гимназий на 39 губернских городов и 72 уездных училища на 436 городов. «За 1803 – 1813 гг., - указывает П.Н.Милюков, - открыто было всего 192 приходских училища, и до самого конца царствования Александра I открывалось в год средним числом по 10».[23] В 1824 году в России, по словам В.И.Чарнолусского, «было 2118 средних и низших учебных заведений с 263223 учащимися, из которых в ведомстве министерства народного просвещения было 1411 школ с 69629 учащимися, а церковных школ православного исповедания было 344 с 45851 учащимися». «В империи, - продолжает исследователь, - было 686 штатных и заштатных городов, не имели учебных заведений 259, по одному – 250 и более 10 имели лишь 12 городов. Во всех 686 городах проживало 3,5 миллиона жителей, было 1095 учебных заведений, 9954 питейных домов и 4226 монастырей и церквей».[24]
Саратовская губерния оказалась в числе тех регионов, где открытие учебных заведений затягивалось на значительное время. Известный во второй половине XIXстолетия саратовский педагог и журналист Ф.В.Духовников так объяснял подобное явление: «Преобладавшее сословие в Саратове было торговое, не понимавшее важности образования, дворянства же, которое нуждалось в образовании, было здесь мало и то было малоимущим. Уездное дворянство Саратовской губернии льнуло к Пензе, где было много дворян и где для них были развлечения, а для детей их существовали пансионы и гимназии».[25]
Задержку с реорганизацией главного народного училища в губернскую гимназию власти мотивировали отсутствием специального здания для гимназии и средств на его приобретение.[26] В 1805 году А.И.Шестаков обратился к попечителю Казанского учебного округа Румовскому с планом постепенного создания в Саратове гимназии. В качестве первого шага Шестаков предлагал открыть в Саратове дворянский пансион, где дворянских детей готовили бы к поступлению в гимназию. Шестаков считал возможным израсходовать на содержание пансиона часть средств, отпускаемых на содержание Казанской гимназии. Кроме того, он полагал, что миллионер и меценат Злобин сможет оказать значительную помощь, ибо «никогда не откажется..., если только какое – либо высокопоставленное лицо в министерстве народного просвещения обратиться с просьбой об этом к Злобину».[27] Но Румовский не поддержал инициатив Шестакова.
В 1815 году Салтыков направил в Саратов профессора Казанского университета Эрдмана с поручением изучить состояние народного образования.
Эрдман установил, что в Саратове «два благородных мужских пансиона: один с 20 и другой с 12–ю учениками, и многие домашние учителя и учительницы, в особенности французы, давали частные уроки в семействах».[28] (Речь шла о французах, попавших в плен во время войны 1812 года.) Высокую оценку дал казанский ревизор главному народному училищу: «Здесь одна нормальная школа с директором и четырьмя учителями, согласно прежнему устройству правительственных школ мы нашли состояние школы достойное похвалы. Учителя под руководством деятельного директора Шестакова исполняли свои обязанности честно и с успехом. При публичном испытании, к которому нас встретили с пением и маленькими речами, мы нашли 120 учеников, из которых шестая часть дворянского происхождения, большею частию хорошо воспитанные и хорошо обученные дети, хотя и более на счет памяти, нежели разумения».[29]
После ревизии Эрдмана А.И.Шестаков также выступил с предложением создать специальный пансион, чтобы дать возможность дворянским детям поступать в гимназию, минуя предшествовавшие школы. Обучение должно вестись по программе уездного училища, но с изучением французского и немецкого языков.[30]
Вынужденный заняться поиском здания для гимназии, губернатор А.Д.Панчулидзев нашел своеобразный выход. Он решил продать ведомству народного просвещения сгоревший в декабре 1814 года губернаторский дом.
В сентябре 1816 года попечитель Казанского учебного округа направил в Саратов профессора университета Никольского и архитектора Марье для осмотра и оценки предлагаемого дома. Никольский и Марье согласились оценить дом в 189836 рублей 90 копеек и составили смету на ремонт на сумму 53605 рублей. А.Д.Панчулидзев предложил купить дом за 150000 рублей, включив в эту сумму и стоимость ремонта.[31]
В ноябре 1819 года усилиями А.И.Шестакова в Саратове был открыт дворянский пансион. А.И.Шестаков также занялся подбором и приглашением квалифицированных преподавателей в будущую гимназию, но довести дело до конца не смог. В феврале 1820 года он умер.[32] 30 августа 1820 года губернскую гимназию в Саратове открыл новый директор А.М.Ченыкаев.[33]
А.М.Ченыкаев, был выпускником кадетского корпуса, длительное время провел на военной службе, где пользовался неограниченным покровительством графа Н.П.Румянцева. Он также не был чужд литературных занятий. В 1802 году в Москве был издан его перевод книги Вульпиуса «Жизнь и военные деяния генералиссимуса – князя Суворова – Рымникского», а в 1803 году также в Москве вышла в свет комедия А.М.Ченыкаева «Неслыханное диво или честный секретарь». Но, как справедливо заметил П.Черняев, «к занятию общественной должности директора только что возникшей гимназии А.М.Ченыкаев был менее всего подготовлен: «вся его предшествующая служба не имела ничего общего с педагогической деятельностью, не обладая ни педагогическим образованием, ни должным тактом».[34] Имея очень слабое представление о назначении гимназии и существе учебного процесса, А.М.Ченыкаев рассматривал должность директора как возможность решать свои материальные проблемы.
В помещении гимназии А.М.Ченыкаев заводит промышленные мастерские, «в которых работали сторожа, отставленные от своих обязанностей; большая часть экономических сумм не показывалась в ведомостях; из суммы, пожертвованной купцом Саранцевым на гимназию, взял себе 2000 рублей без ведома».[35]
Очень скоро А.М.Ченыкаев пришел к столкновению с группой старших учителей, утверждавших хозяйственные расходы директора. Учитель естественных наук Базилев, учитель словесных наук Чеодаев и учитель истории и географии Сосновский отказались признать расходы, сделанные Ченыкаевым справедливыми. А.М.Ченыкаев, зная о настроениях попечителя Магницкого, направил ему специальное донесение, в котором «старался изобличить преподавателей в буйствах, вольнодумстве и непочтительности к начальству и даже не гнушался возводить на них ложное обвинение в кощунстве и богохульстве».[36] Магницкий незамедлительно приказал посадить учителей под арест и подвергнуть их церковному покаянию.[37] Несправедливо репрессированные преподаватели немедленно подали в отставку.
Раздоры в педагогическом коллективе и произвол директора отрицательно сказывались на дисциплине и поведении учащихся. В декабре 1822 года А.М.Ченыкаев вынужден был сообщить в учебный округ, что «ученики Чекмаревы… перед уроком закона Божия писали на стенах разные ругательные выражения, относившиеся к личности законоучителя, и побуждали других своих товарищей к участию в этом в надежде на безнаказанность».[38] Попечитель М.Л.Магницкий распорядился «исключить из гимназии Чекмаревых с оповещением их проступка по округу, дежурного учителя Бовина посадить под арест и уволить со службы учителя математики Протопопова, у которого жил ученик Щайников, один из участников злой шалости Чекмаревых».[39] Кроме того, Магницкий поручил директору народных училищ Пензенской губернии И.И.Лажечникову провести ревизию Саратовской гимназии. Ознакомившись с отчетом Лажечникова, Магницкий скажет о Саратовской гимназии, что она «самая безуспешная в нравственном отношении во всем учебном округе».[40]
И.И.Лажечников обратил внимание попечителя на слабые знания и низкую дисциплину учащихся, на халатное отношение к своим обязанностям учителей, что следовало отнести исключительно «к слабому смотрению бывшей дирекции». Он также указал на многочисленные финансовые нарушения.[41] В августе 1823 года А.М.Ченыкаев был отправлен в отставку.
Не поладил Магницкий и новым директором саратовской гимназии И.П.Менделеевым, отцом знаменитого химика. И.П.Менделеев был профессиональным педагогом, выпускником столичного педагогического института. С 1807 года он служил преподавателем логики русской словесности в Тобольской гимназии, а с 1819 года – директором народных училищ Тамбовской губернии.[42] Магницкий обвинил Менделеева в несоблюдении постов и в декабре 1825 года уволил в отставку.[43]
Значительное влияние на состояние гимназии оказал сменивший И.П.Менделеева Я.А.Миллер. Выпускник Полоцкого иезуитского училища, он некоторое время был адъюнкт – профессором Казанского университета, где занимался философией, математикой, классической филологией. В сентябре 1825 года, например, Я.А.Миллер выступил на торжественном собрании профессоров Казанского университета с сообщением «Истинная философия не противоречит христианской религии».[44]
Учившийся в Саратовской гимназии в конце 20-х годов XIX века, А.Г.Тихменев в биографическом очерке о своем однокашнике, поэте Э.Губере вспоминал: «Саратовская гимназия, незадолго до того времени основанная, была несколько счастливее других под дирекцией ученого Миллера, получившего свое воспитание в иезуитском училище и от того понявшего свою важность практического, серьезного образования» С именем Я.А.Миллера связано введение в гимназии уроков древнегреческого языка, расширение школьной библиотеки с 119-ти наименований в 1824 году до 741-го в 1837.[45], введение в гимназии уроков танцев и музыки, открытие в Саратове в 1831 году первой публичной библиотеки, создание в 1834 губернского статистического комитета.[46]
С января 1826 года в саратовской гимназии начинают ежемесячно проводиться заседания педагогического совета. Педагоги Саратовской гимназии относились к педсоветам как к чрезвычайно важным в жизни учебного заведения мероприятиям, отмечая, что благодаря им «малейшие недостатки в чем – нибудь тотчас замечаются и другим, по возможности, содействием или вовсе уничтожаются, или делаются значительно менее». Одним из наиболее выдающихся саратовских педагогов этого периода был преподаватель словесности Ф.Волков, который не ограничивался уроками в гимназии, но и организовал из гимназистов литературный кружок.[47] Под руководством Ф.Волкова сформировались поэт и переводчик Э.Губер, первым подготовивший русский перевод первой части «Фауста» Гёте, поэт А.К.Жуковский, публиковавшийся под псевдонимом Е.Бернет, очеркист и критик Ю.А.Волков. Вместе с тем в учительском коллективе саратовской гимназии имели место частые ссоры, подавались в учебный округ жалобы друг на друга. В августе 1836 года был уволен из учебного ведомства старший учитель физики Н.И.Ламухин «за излишнее употребление горячих напитков».[48]
Крайне негативно о педагогическом коллективе гимназии отозвался А.Ф.Леопольдов: «Нет ни одного, который бы любил науки бескорыстно, и и волшебной силой восхитил дух юношества из праха, поставил его выше грубых потребностей и ознакомился с великими идеями истинного, дорогого и прекрасного».[49]
Вторым учреждением среднего образования, существовавшим на территории Саратовского Поволжья, была духовная семинария, открытая в октябре 1830года. Хотя семинарии существовали в Астрахани и Пензе, потребность в образованном духовенстве в Саратовском крае существовала чрезвычайно значительная. Кроме того, многие церковнослужители не очень стремились отправлять детей учиться в Астрахань или Пензу, ибо было слишком дорого. А.Ф.Леопольдов замечает, что церковнослужители «утаивали сыновей своих дома, держали их до совершенного возраста, женили, заставляли работать, и тот из них считался счастливым, кто получал причетнические места или по крайнему недостатку в духовенстве и по снисхождению архиерея возводим был в степень диакона или священника. Многие дети, погубив юность дома, оставались почти неграмотными и записывались в крестьяне и мещане».[50]
В 1819 году были открыты духовные училища в Саратове, Камышине и Петровске.[51] Один из образованнейших людей в Саратове, священник Н.Г.Скопин, становится ректором духовных училищ.[52]
Особенно остро вопрос об образованном духовенстве встал после выделения Саратовского Поволжья в особую епархию, когда оказалось, что из 730 священников полностью прошли курс семинарии 140 (около 20 %), не полностью прошли курс семинарии 243 (около 33%) и совсем не имели образования 347 (около 47%).[53] Все это и определило открытие новой семинарии.
Этим объясняется и то обстоятельство, что самое большое участие в существовании семинарии, в повышении качества учебного процесса принимал саратовский архиерей Иаков. «Иаков, отмечал историк семинарии В.М.Покровский, - не только следил за всеми сторонами жизни семинарской, но входил можно сказать во все подробно, в каждую мелочь: ничто не могло пройти помимо него без надлежащего указания, замечания и участия с его стороны».[54] Биограф Иакова, архимандрит Макарий говорит в этой связи следующее: «Посещая сам саратовскую семинарию, Иаков побуждал учеников к занятиям, указывая на их пользу и прилежание. Для большего побуждения учеников к сочинениям им положено было 300 руб. сер. В приказ обществ. Призрения с той целью, чтобы потребное из этой суммы количество денег употреблено было на отпечатание лучшего ученического сочинения».[55]
Иаков организовал при семинарии библиотеку, жертвуя на ее расширение свои деньги.[56]
После начала археологических раскопок на месте золотоордынской столицы Сарай – Берке, инициатором которых был сам архиерей, Иаков создает при семинарии историко – археологический музей.[57]Известен в целом большой интерес Иакова к исторической науке. В 20-е годы XIX столетия Иаков, занимавший пост ректора Екатеринославской семинарии и профессора богословских наук, записал рассказы известного запорожца Коржа, опубликованные в 1842 году в Одессе. Как свидетельствует другой биограф саратовского архиерея А.Лебедев, «в полном смысле истинным собирателем научных сведений Иаков сделался в Саратове. Старательно собирал он древние книги, рукописи, записи, снимки с древних вещей, монеты, раковины. А чтобы иметь более успеха в этой области, Иаков приказал духовенству своей епархии доставлять ему эти сведения; немедленно к преосвященному в большом количестве стали поступать исторические, археологические, этнографические и статистические сведения.»[58]Иаков побудил Г.И.Чернышевского составить «Церковно-историческое и статистическое описание Саратовской епархии» и «Историческую записку об обращении Иргизских монастырей».
Много внимания уделял Иаков содержанию учебных занятий. Он требовал, чтобы семинаристы учились самостоятельно рассуждать, умели комментировать богословскую литературу. «На занятиях семинаристы, - говорил архиерей, - должны быть заняты сочинениями не одних проповедей, но также опытами изъяснения некоторых мест Св. Писания, разбором избраннейших слов Св. отцов и лучших проповедников…»[59]
Уже в 1830 году для преподавания в семинарию были приглашены К.М. Сокольский, И.Ф.Синайский, Л.И.Розанов и Г.С.Саблуков. К.М.Сокольский был преподавателем риторики, поэзии и французского языка. В.М.Покровский, чей исторический очерк о семинарии составлен на основе рассказов семинаристов и семинарских преданий, говорит о нем следующее: «Особенного ученостью и какими – либо литературными трудами К.М. не заявил себя, но любя свой предмет, знал его в совершенстве и умел свои занятия вести методами чисто практическими».[60] Не отличался большими достоинствами учитель физико – математических дисциплин и немецкого языка Л.И.Розанов. «На первых порах своей педагогической деятельности, - свидетельствует В.М.Покровский, - г. Розанов как будто хотел чему – то научить семинаристов, но потом у него не стало ничего выходить, отчасти потому, что математика как – то труднее прививалась к ученикам семинарии в особенности без всяких тому пособий, а отчасти потому, что сам учитель или по болезни, или по недостатку энергии стал редко являться в класс для занятий».[61]
Преподаватель древнегреческого языка, всеобщей истории и философии И.Ф. Синайский по праву считался одним из лучших знатоков древнегреческого языка в Поволжье. Одно время его даже приглашали на кафедру древнегреческого языка Московского университета.[62] Им были составлены Греко – русский лексикон, русско – греческий словарь, написаны исследования о древнегреческом стихосложении и учебник по древнегреческой грамматике. Кроме того, И.Ф.Синайский, переводил на русский язык Ксенофонта. С 1836 года он также преподавал древнегреческий язык в саратовской гимназии. Однако он не стремился заинтересовать семинаристов своими предметами, а занятый административной деятельностью часто пропускал занятия. «Зная это,- говорит саратовский журналист Ф.В.Духовников,- Николай Гаврилович (Чернышевский – А.С.) уходил в первую половину низшего отделения, где читал историю преподаватель Г.С.Саблуков».[63] Проверявший семинарию в 1844 году, профессор Казанской духовной академии Смирнов-Платонов признал занятия Синайского по философии неудовлетворительными.
Наиболее заметной фигурой в педагогическом коллективе Саратовской духовной семинарии за весь период ее существования был Г.С.Саблуков, в последствии известный как арабист и исследователь Корана. Академик И.Ю.Крачковский называет его одним из крупнейших арабистов второй половины XIX века.[64]
Г.С.Саблуков был назначен в Саратовскую духовную семинарию учителем гражданской истории и еврейского языка после окончания Московской духовной академии в звании кандидата богословия.[65] По окончанию академии он получил аттестат, в котором говорилось: в науках богословских и философских – довольно хорошо, словесности церковной и всеобщей – хорошо, истории церковной – хорошо, и гражданской – очень хорошо, языки: еврейский – очень хорошо, греческий – довольно хорошо, французский – очень хорошо.[66]
Но первоначально преподавательская деятельность Г.С.Саблукова складывалась не лучшим образом. Первые ученики Г.С.Саблукова в семинарии позднее вспоминали: « Педагогические его приемы поражали нас. Желая наглядно показать ученикам направление течения Волги, Г.С. говорил: ходи Волгу, и ученик должен ходить по классу с севера на юг так, чтобы представить все главные повороты Волги.»[67] Был недоволен Г.С.Саблуковым первое время и архиерей Иаков. Последний, посетив занятия по еврейскому языку, потребовал от правления семинарии «чтобы оно приняло меры к побуждению учеников заниматься с должным рачением еврейским языком, а также обратило внимание на самый образ преподавания и способности учащего и в случае усмотрения неблагонадежности требовало другого наставника».[68] «Чем объясняется первая неудача г. Саблукова, - сказать трудно с точностью и определенностью, - замечает В.М.Покровский, - быть может, действительно он в течении двухлетней своей службы при семинарии не успел еще освоится с предметом, или просто не умел произвести выгодного для себя впечатления при ревизоре».[69] Сам Г.С.Саблуков в этой связи признавался: «Три года я действовал как – то не так, а потом, слава богу я направился».[70]
В Саратове Г.С.Саблуков прослужил более восемнадцати лет. С 1833 года он занимал должность профессора,[71] а в 1838 году был назначен инспектором семинарии.[72] Стараниями Г.С.Саблукова в марте 1838 года правление Московской духовной академии открыло в Саратовской семинарии кафедру татарского языка.[73]
В целом, оценивая педагогическую деятельность Г.С.Саблукова в Саратовской семинарии, В.М.Покровский замечает: «Гордей Семенович оставил о себе добрую и вполне заслуженную память. Он обладал огромным запасом сведений не только по своим предметам, но и по другим предметам семинарского курса, имел весьма здравый взгляд на вещи и отличался тактом простого и всегда ровного отношения ко всем».[74] Действительно, Г.С.Саблуков, как свидетельствуют данные отчетов о преподавании семинарских курсов, умело анализировал на занятиях исторические источники, широко использовал данные других гуманитарных наук.[75] Он очень много занимался самообразованием. По словам Ф.В.Духовникова, Саблуков делал это «научно, при посредстве мулл и одного офицера-персианина, сосланного с Кавказа в Саратов»[76]изучал татарский, персидский, арабский языки. Он привлекал к занятиям большое количество учебной и научной литературы, использовал разнообразные словари, знакомил учащихся с «Краткой татарской грамматикой» А.Трояновского, «Грамматикой татарского языка» О.Гиганова, «Грамматикой турецко-татарского языка» и «Общей грамматикой турецко-татарского языка» А.Казим-Бека, «Арабско-латинским лексиконом» В.Фрейтага и «Грамматикой арабского языка» выдающегося французского лингвиста Сильвестра де Саси. Академик И.Ю.Крачковский, ссылаясь на ученические записки Чернышевского, говорит, что «Саблуков знакомил своих учеников и с менее крупными явлениями европейской арабистики, чем работы Сильвестра де Саси».[77]
В 1842 – 1844 гг. семинаристами с помощью Г.С.Саблукова на занятиях в «татарском классе» переводились с татарского Абулгази «История кипчакских монголов», поэма «Неверный бек», отрывки из сочинений Кассида и рассказы о Самсоне.[78] Занятия эти велись в сравнительно – сопоставительном аспекте. «Каждое слово, каждое выражение выяснялось путем сравнительного филологического анализа, сообщая громадную массу сведений историко – этнографических, литературных, бытовых и археологических, - говорит один из учеников Г.С.Саблукова того периода.- Вообще его приемы преподавания можно считать образцовыми, да вдобавок и поучиться у него было чему, продолжает тот же автор. Он постоянно для объяснения византийских писателей прибегал к восточной литературе и указывал их взаимную связь. Он был полным олицетворением идеала ученого мужа, образцом необычайного трудолюбия, высокой честности и святой жизни».[79]
Известны попытки Г.С.Саблукова создать собственный учебник. На протяжении ряда лет он работал над составлением грамматики татарского языка, рукопись которой позднее погибла при пожаре.[80] В архиве Н.Г.Чернышевского сохранился один из вариантов учебника Г.С.Саблукова. Из этого экземпляра следует, что грамматика состояла из 4-х частей: языкообразование, словоизменение, словосочетание, языкоупотребление.[81]
Существуют свидетельства, говорящие о высокой степени влияния Г.С.Саблукова на даже тех студентов семинарии, чей жизненный путь в будущем был далек от традиционной деятельности большинства семинаристов. Так, Г.Е.Благосветлов замечал, что Г.С.Саблуков был для него примером в подготовке к будущему служению обществу.[82] Отметим, что в целом Г.Е.Благосветлов крайне отрицательно отзывался о Саратовской духовной семинарии, обучение в которой, по его словам, «построенное на строгой дисциплине и мертвой букве, исключало из себя все, что могло бы шевелить ум и давать положительное знание».[83] Н.Г.Чернышевский говорил, что «Саблуков принадлежит к числу тех людей, которым я обязан чем – нибудь в Саратове, и уважаю более всех как человека».[84] А.Н.Пыпин сообщает, что Н.Г.Чернышевский, относившийся довольно иронически ко многим семинарским наставникам, всегда выделял Г.С.Саблукова как человека знающего и мыслящего.[85]
По инициативе Иакова Г.С.Саблуков занимался изучением истории Золотой Орды, анализом находок, обнаруженных при раскопках татарской столицы Сарай – Берке и города Увека. Им были исследованы проблемы местоположения татарских столиц, деятельность русской православной церкви в Золотой Орде, внутреннего устройства золотоордынского государства. Работы Г.С.Саблукова, опубликованные в ученых записках Казанского университета и «Саратовских губернских ведомостях», заинтересовали как ученых XIX столетия, так и ученых XX века.[86]
В 1844 году Г.С.Саблуков обратил на себя внимание инспектировавшего семинарию профессора Казанской духовной академии Смирнова – Платова.[87] В июне 1849 года святейший синод перевел Г.С.Саблукова в Казанскую духовную академию на должность бакалавра по классу греческого языка с поручением преподавать татарский язык в Казанской духовной семинарии.[88] В Казани он становится признанным лингвистом – востоковедом. В 1878 году вышел его перевод Корана. Это был первый перевод, сделанный непосредственно с арабского оригинала. В 1879 году Г.С.Саблуков издает специальный систематический указатель к Корану. Большое значение для изучения мусульманства имело его фундаментальное сочинение «Сведения о Коране, законоположительной книге махоммеданмского вероучения», содержащее полный свод представлений мусульман о Коране.
В 1830 – 40-х годах Саратовскую духовную семинарию закончило 239 человек.[89]
Таким образом, первые учебные заведения, которые давали среднее образование создаются в Саратове в первой трети ХIХ века. Инициатором их создания выступило государство, превратившее после начинаний Екатерины II образование в одно из направлений внутренней политики. События, связанные их с созданием в Саратове, показывают, что интеллектуальные запросы провинции были значительно ниже интересов государства, стремившегося к формированию определенного слоя образованных людей, из которого можно было вербовать необходимые для нужд местной администрации кадры.
Медленная реализация правительственных распоряжений в сфере просвещения во многом было обусловлено тем, что в Саратовской губернии, как и в других регионах Российской империи, отсутствовала какая – либо активно действующая государственная или общественная структура, специально осуществлявшая целенаправленное руководство процессом развития местной системы народного образования.
И в гимназии, и в семинарии сложились достаточно пестрые по составу и уровню образования педагогические коллективы. Отсутствие у многих из преподавателей специальной подготовки и почти полное отсутствие методических пособий заставляли самостоятельно, методом «проб и ошибок» разрабатывать наиболее эффективные приемы обучения, что могли сделать только лучшие представители саратовского учительства.
[1] См.: Довнар – Запольский М.В. Реформа общественной школы при императрице Екатерине II. М., 1906; Фальборк Г.А., Чернолуский В.И. Народное образование в России. СПб., 1900; Князьков С.А., Сербов Н.И. Очерк истории народного образования в России до эпохи реформ Александра II. М., 1910; Милюков П.Н. Очерки по истории русской культуры. В 3-х т. М., 1995. Т. 3; Сычев – Михайлов М.В. Из истории русской школы и педагогики XVIII в. М., 1960; Белявский М.Т. Школа и образование//Очерки русской культуры XVIII века. М., 1987. Ч. 2; Соловков И.А. Педагогическая мысль в России в эпоху позднего феодализма и зарождение капиталистических отношений//Антология педагогической мысли в России XVIII в. М., 1985; Титков Е.П. Образовательная политика Екатерины Великой. М., 1999. и др.
[2] Миронов Б.Н. Социальная история России периода империи (XVIII – нач. XX вв.). Т. 1. СПб., 1999. С. 226 – 227.
[3] Национальный архив Республики Татарстан (НАРТ). Ф. 92. Оп. 1. Д. 769. Л. 60 об.
[4] Сборник русского исторического общества. Т. 134. С. 278.
[5] Леопольдов А.Ф. Летопись Саратовской губернии, со времени присоединения сего края к России до 1821 года//Журнал министерства внутренних дел (ЖМВД). 1841. Ч. 40. № 4. С. 39.
[6] Гераклитов А.А. Мелочи из прошлого Саратовского края. (По архивным документам)//Труды Саратовской ученой архивной комиссии (СУАК). Вып. 28. С. 9 – 10.
[7] См.: Захарова Т.А. Губернатор – краевед // Актуальные проблемы современной научной мысли. Саратов, 2006. С. 36 – 40.
[8] НАРТ. Ф. 92. Оп. 1. Д. 769. Л. 61.
[9] НАРТ. Ф. 92. Оп. 1. Д. 769. Л. 61.
[10] Артамонова Л.М. Общество, власть и просвещение в русской провинции XVIII – начала XIX вв. (Юго – восточные губернии Европейской России). Самара, 2001. С. 95.
[11] Леопольдов А.Ф. Исторический очерк Саратовского края. М., 1848. С. 136.
[12] Цит. по: Чарнолусский В.И. Народное образование в первой половине XIX в. С. 69.
[13] Артамонова Л.М. Общество, власть и просвещение в русской провинции XVIII – начала XIX вв. С. 265.
[14] Там же. С. 246.
[15] См., например, История педагогики. М., 1953. С. 36.; Очерки русской культуры XIX века. Т. 3. М., 2001. С. 10 – 11.
[16] Артамонова Л.М. Общество, власть и просвещение в русской провинции XVIII – начала XIX вв. С. 305 – 306.
[17] Чарнолусский В.И. Народное образование в первой половине XIX в…. С. 71.
[18] Там же. С. 72.
[19] Там же. С. 72 – 73.
[20] Там же. С. 73.
[21] Чарнолусский В.И. Народное образование в первой половине XIX в…. С. 72.
[22] Цит. по: Милюков П.Н. Очерки по истории русской культуры. Т. 2. Ч. 2. М., 1994. С. 283.
[23] Там же. С. 283 – 284.
[24] Чарнолусский В.И. Народное образование в первой половине XIX в…. С. 93.
[25] Государственный архив Саратовской области (ГАСО). Ф. 407. Оп. 2. Д. 935. Л. 4 об. – 5.
[26] ГАСО. Ф. 407. Оп. 2. Д. 935. Л. 5.
[27] Там же. Л. 6 – 6 об.
[28] Там же. Л. 30.
[29] ГАСО. Ф. 407. Оп. 2. Д. 935. Л. 39 об.
[30] Там же. Л. 30 об.
[31] ГАСО. Ф. 407. Оп. 2. Д. 935. Л. 19 об., 21 об.
[32] Там же. Л. 31 об.
[33] Там же. Л. 32.
[34] Черняев П. Материалы для истории Саратовской 1-й гимназии. С. 122.
[35] ГАСО. Ф. 407. Оп. 2. Д. 935. Л. 34.
[36] Черняев П. Материалы для истории Саратовской 1-й гимназии. С. 123.
[37] ГАСО. Ф. 407. Оп. 2. Д. 935. Л. 34 об.
[38] Черняев П. Материалы для истории Саратовской 1-й гимназии. С. 124.
[39] Там же. С. 125.
[40] ГАСО. Ф. 407. Оп. 2. Д. 935. Л. 35.
[41] ГАСО. Ф. 407. Оп. 2. Д. 935. Л. 34 об.
[42] Памяти Дмитрия Ивановича Менделеева. Семейная хроника в письмах матери, отца, брата, сестер, дяди Д.И.Менделеева. Воспоминания о Д.И.Менделееве его племянницы Н.Я.Губкиной (Урожд. Капустиной). СПб., 1908. С.4.
[43] Там же. С. 7.
[44] Загоскин Н.П. Деятели императорского Казанского университета (1804 – 1904). Казань, 1900. С. 46.
[45] Черняев П. Материалы для истории Саратовской 1-й гимназии. Биографические очерки директоров. 1820 – 1851//Труды СУАК. Вып. 25. С. 144.
[46] Там же. С. 145.
[47] Хованский Н.Ф. Очерки истории г.Саратова и Саратовской губернии. Саратов, 1884. С.141.
[48] Черняев П. Материалы для истории Саратовской 1-й гимназии… С. 146, 149.
[49] Леопольдов А.Ф. Статистическое описание Саратовской губернии. СПб., 1839. С. 57.
[50] Леопольдов А.Ф. Летопись Саратовской губернии со времени присоединения сего края к России до 1821 года//ЖМВД. 1841. № 4. С.39.
[51] Там же. С. 87.
[52] Там же. С. 94.
[53] Покровский В.М. Материалы к истории Саратовской духовной семинарии//Труды СУАК. Вып. 22. С. 27.
[54] Там же. С. 29.
[55] Макарий. Жизнь преосвященного Иакова, архиепископа Нижегородского и Арзамасского. СПб., 1856. С. 32.
[56] ГАСО. Ф. 12. Оп. 1. Д.128. Л. 3.
[57] ГАСО. Ф. 12. Оп. 1. Д.1351. Л. 1 – 2 об.; Д. 1834. Л. 1 – 3.
[58] Лебедев А. О рукописях преосвященного Иакова (Вечеркова) // Труды СУАК. Вып. 27. С. 3.
[59] ГАСО. Ф. 12. Оп. 1. Д. 58. Л. 6 об.
[60] Покровский В.М. Материалы к истории Саратовской духовной семинарии//Труды СУАК. Вып. 22. С. 38.
[61] Там же. С. 44 – 45.
[62] Покровский В.М. Материалы к истории Саратовской духовной семинарии//Труды СУАК. Вып. 22. С. 41.
[63] Духовников Ф.В. Николай Гаврилович Чернышевский и его жизнь в Саратове//Н.Г.Чернышевский в воспоминаниях современников. Т. 1. Саратов, 1958. С. 47.
[64] Крачковский И.Ю. Избр. Соч. Т. 1. М., Л. 1955. С. 183.
[65] ГАСО. Ф. 12. Оп. 1. Д. 1576. Л. 16.
[66] ГАСО. Ф. 12. Оп. 1. Д. 2149. Л. 9.
[67] Лебедев А. К биографическому очерку Г.Е.Благосветлова//Русская старина. 1913. № 2. С.362.
[68] ГАСО. Ф. 12. Оп. 1. Д. 58. Л. 6.
[69] Покровский В.М. Материалы к истории Саратовской духовной семинарии//Труды СУАК. Вып. 22. С. 43.
[70] Гордий Семенович Саблуков. Некролог. Казань, 1880. С.3.
[71] ГАСО. Ф. 12. Оп. 1. Д. 418. Л. 40.
[72] ГАСО. Ф. 12. Оп. 1. Д. 1453. Л. 74 об. – 75.
[73] ГАСО. Ф. 12. Оп. 1. Д. 559. Л. 1.
[74] Покровский В.М. Материалы к истории Саратовской духовной семинарии//Труды СУАК. Вып. 22. С. 43.
[75] ГАСО. Ф. 12. Оп. 1. Д. 1949. Л. 50 - 53.
[76] Духовников Ф.В. Николай Гаврилович Чернышевский и его жизнь в Саратове//Н.Г.Чернышевский в воспоминаниях современников. Т. 1. Саратов, 1958. С. 41.
[77] Крачковский И.Ю. Избр. соч. Т. 1. С. 141.
[78] ГАСО. Ф. 12. Оп. 1. Д. 1790. Л. 64.
[79] Аристов Н.Л. А.П.Щапов. Жизнь и сочинения. СПб., 1883. С. 20.
[80] Там же. С. 21.
[81] Гайнуллин М.Х. Н.Г.Чернышевский и его рукописи на татарском языке//Известия Казанского филиала АН СССР. Серия гуманитарных наук. Вып. 1. Казань, 1932. С. 95 – 96.
[82] Русская старина. 1895. Т. 84. С. 120.
[83] Благосветлов Г.Е. О значении университетов в системе народного воспитания//Благосветлов Г.Е. Сочинения. СПб., 1882. С. 42.
[84] Чернышевский Н.Г. Полн. Собр. Соч. в 15 томах. Т. 14. М., 1949. С. 147.
[85] Н.Г.Чернышевский в воспоминаниях современников. Т. 1. Саратов, 1958. С. 40 – 41.
[86] См.: Григорьев В.В. О местоположении Сарая, столицы Золотой Орды// Россия и Азия. СПб., 1876. С. 312; Греков Б.Д., Якубовский А.Ю. Золотая Орда и ее падение. М. – Л., 1950. С. 104; Сафаргалиев М.Г. Распад Золотой Орды. Саранск, 1960. С. 9; Баллод В.Ф. Старый и новый Сарай, столицы Золотой Орды. Казань, 1932. С. 5.
[87] Беспалова с.В. Н.Г.Чернышевский и Г.С.Саблуков (К истории их взаимоотношений)//Н.Г.Чернышевский. История. Философия. Литература. Саратов, 1994. С. 152.
[88]ГАСО. Ф. 12. Оп. 1. Д. 2134. Л. 13.
[89] Покровский В.М. Материалы к истории Саратовской духовной семинарии//Труды СУАК. Вып. 22. С. 57.